Что помогает и что мешает Новосибирской области привлекать инвесторов, развивать реальный сектор экономики и работать над улучшением инвестиционного климата? Почему в области, по мнению участников рынка, нет последовательной и эффективной промышленной политики, а качество лоббистов сложно назвать высоким? Подводя итоги года в промышленности, «Континент Сибирь» начинает серию публикаций, цель которых — понять, каким образом можно переломить текущую ситуацию и где искать для этого резервы.
Президент межрегиональной ассоциации руководителей предприятий (МАРП), генеральный директор Сибирской юридической компании СЕРГЕЙ КАРПЕКИН в интервью «КС» рассказал о том, почему у МАРП «далеко не все получается», а также высказал мнение, что многие нужные для бизнеса инициативы можно реализовать, если на то появится политическая воля.
— Сергей Вадимович, индекс промышленного производства в Новосибирской области за 10 месяцев 2018 года составил 105,6% к аналогичному периоду 2017 года (среднероссийский показатель — 103%). Можно ли назвать такой рост долгосрочной тенденцией, а 2018-й — благоприятным периодом для промышленности?
— В целом ситуация развивается неоднородно. Да, статистика говорит о росте в промышленности на 5%. По сути, это означает, что мы балансируем на грани стагнации, поскольку реальные процессы всегда несколько хуже статистики. Чтобы экономика региона развивалась и была сбалансирована, нужен гораздо более высокий рост. Да, есть компании, которые в 2018-м открыли новые производственные мощности. Например, «ГофроМастер» приступил к работе на своей новой площадке в поселке Красный Яр. «Сибиар» показывает хороший рост — порядка 25%. Но есть также и противоположные тенденции. Многие предприятия со спадом заканчивают 2018-й. В первую очередь речь о компаниях, работающих в таких отраслях, как металлургия и машиностроение. Одной из причин стал значительный рост стоимости сырья. Особенно на металлы, на компоненты для металлургии. Цены выросли до 50% за год. При этом многие предприятия работают на длинных контрактах с крупными федеральными холдингами. Соответственно, цены определяются на достаточно длительный период. В результате негативное изменение цен на сырье компании не могут компенсировать изменением стоимости продукции для своих заказчиков, поскольку те требуют исполнения контрактов по ценам, которые были изначально согласованы. Так вместо прибыли у предприятия появляются убытки. Еще одна проблема заключается в том, что крупные российские корпорации стали достаточно жестко подходить к малому и среднему бизнесу.
— В каком смысле?
— Сегодня объявляются очень непривлекательные условия торгов. Практически никто не платит авансов. Соответственно, предприятия вынуждены за свой счет запускать производство продукции. И хуже всего то, что по истечении длительных сроков, прописанных в контрактах (60 или 90 дней), корпорации продолжают не выполнять свои обязательства. Многие предприятия в городе вынуждены через суд годами добиваться оплаты выполненных контрактов. Сложившаяся ситуация «вымывает» оборотные средства, многие предприятия из-за этого находятся на грани банкротства.
— Можете назвать новосибирские компании, столкнувшиеся с этой проблемой?
— Я бы не хотел.
— «Континент Сибирь», подводя итоги года в промышленности, побеседовал с рядом экспертов. Представители банковского сектора говорят о том, что предприятия мало кредитуются, нет крупных инвестиционных проектов…
— Если грубо оперировать цифрами, то получается, что мы в регионе производим продукции приблизительно на 300 млрд рублей, а покупаем из других регионов и из-за рубежа на 500 млрд. То есть из экономики области 200 млрд рублей каждый год «утекает». Понятно, что такая экономика всегда будет страдать от недостатка средств, от отсутствия инвестиций. И это видно по другим показателям. Доля инвестиций действительно снижается. У предприятий просто нет средств, чтобы их инвестировать в развитие, в создание новых производств. Банковский кредит все равно остается дорогим, и есть ограничения по этому ресурсу. К сожалению, пока нет сигналов, которые могли бы быть истолкованы как некое основание для будущего роста. На мой взгляд, наш регион продолжает быть невнятным в вопросах инвестиционной политики. Существенные льготы для промышленников не предоставляются. Господдержка очень фрагментарная, к тому же на нее выделяется мало средств. Все новации, которые Федерация предлагает, к сожалению, не реализуются. Вот, допустим, в начале года было предложено принять региональный закон об инвестиционном налоговом вычете. Хорошая инициатива, интересная. То есть, по сути, предложено высвобождение от налога на прибыль инвестиций в основной капитал. Какое-то количество регионов приняло новую инициативу, некоторые регионы это сделали сразу. В Новосибирской области дожили до декабря — проект закона появился, но даже еще не внесен в Законодательное собрание НСО. Мы, с одной стороны, объявляем о том, что стараемся улучшить инвестиционный климат, предоставить господдержку, организуем ТОСЭР, но надо понимать, что в целом на рынке это погоду не сделает.
— Каким образом предлагаете действовать вы?
— Мы считаем, что для того, чтобы промышленность развивалась, нужны системные и массовые преференции по налоговому режиму, по климату не только для новых предприятий, но и для тех, кто уже работает. Важно учитывать, что 17% ВРП, которые дает промышленность, формируют 34% налогов. Для реально работающих предприятий делается очень мало. Наш налоговый режим отличается в худшую сторону от западных регионов страны. В Ульяновской, Калужской и Нижегородской областях, Калининграде реально обстановка лучше — льгот больше. Многие руководители предприятий говорят примерно следующее: если бы меня здесь не держали мои основные средства в виде заводов и корпусов, я бы с удовольствием открыл подобный завод в Калужской области, потому что там региональная власть гораздо больше условий создала для промышленности, чем в Новосибирске.
Мы, с одной стороны, объявляем о том, что стараемся улучшить инвестиционный климат, предоставить господдержку, организуем ТОСЭР, но надо понимать, что в целом на рынке это погоду не сделает
— Одна из задач МАРП — лоббировать интересы промышленников. Почему вы этого не делаете?
— Мы этим занимаемся. Но здесь у нас есть контрлобби в лице министерства финансов региона. Многие инициативы не проходят. Власть мы понимаем. У нее есть социальные обязательства. Мы говорим: давайте дадим какую-то льготу. Сейчас регион, например, может снизить ставку налога по упрощенной системе налогообложения для отдельных категорий налогоплательщиков. Допустим, не 5–6%, а 1%. Мы говорим, давайте вводить эти льготы для производственников. Но в дело вступает минфин, считает и говорит: «Мы здесь потеряем, допустим, миллиард рублей. Кто нам этот миллиард компенсирует?» Вопрос повисает в воздухе. А компенсировать может только Федерация в лице федеральной власти. И минфин дает свое отрицательное заключение.
— Каким образом, на ваш взгляд, можно изменить ситуацию?
— Чтобы эта ситуация изменилась, нужно, чтобы министерство экономики было более авторитетно, чем министерство финансов в принятии решений. Тогда бы решения принимались примерно так. Нам придется сегодня немного подтянуть пояса, но создать перспективу на будущее. Перспективу не на два года, поскольку, возможно, это будущее наступит только через десять лет. Настоящие решения принимаются в интересах текущей стабильности в части социальных обязательств. Вопрос этот сложный. Но нельзя сказать, что мы не ставим эти вопросы.
— Возможно, нужно отстаивать интересы промышленников более настойчиво.
— Повторяю, мы не бездействуем, но далеко не все получается. Вот открыли у нас региональный фонд развития промышленности. С этим предложением мы выходили, но достаточно давно, уже два года назад. Фонд нужен. Есть проблема — дорогие заемные ресурсы. А такие фонды кредитуют под 3–5% годовых. Для предприятий это очень важно. Но здесь опять же есть нюанс. В Удмуртии, например, в такой фонд местный орган власти положил 1 млрд рублей. В наш фонд положили 40 млн рублей. Понятно, что на ресурсах регионального бюджета он ситуацию в целом не изменит. Но есть такая инициатива — всероссийский фонд готов в приоритетном порядке финансировать проекты, которые будут софинансироваться фондом региональным. Причем там соотношение 70% на 30%: 30% проекта кредитует региональный фонд, 70% — федеральный. Для того чтобы эти преимущества иметь, нам необходим фонд. Но для того, чтобы фонд реально работал и приносил положительный эффект, нужно добиваться, чтобы его капитализировали в гораздо более существенном объеме. Тогда он станет реальным инструментом. Сегодня, по крайней мере, основа какая-то заложена, фонд появился. Но многие регионы гораздо раньше это сделали, гораздо больше средств туда положили. Мы оцениваем их деятельность как более активную в плане повышения инвестиционной привлекательности своих регионов. Мы пока конкуренцию за бизнес, за капитал проигрываем. И основательно проигрываем.
Господдержка очень фрагментарная, к тому же на нее выделяется мало средств
— Вы в настоящее время рассматриваете и вопрос об инвестиционном налоговом вычете.
— Да, Федерация дала регионам инструмент для повышения инвестиционной привлекательности. Вводите у себя. Причем у региональной власти в этом вопросе очень много автономий. Можно решить — сколько давать льгот и кому. Ограничиться ли какими-то отдельными отраслями. Проблема в том, что если мы в этом году не примем закон, то в следующем году он работать не будет. Налоговые законы должны вступить в силу до начала налогового периода. А по налогу на прибыль налоговый период начинается с 1 января. Мы должны в декабре как минимум принять этот закон. Но минфин против. Нужна политическая воля.
— Когда губернатор региона Андрей Травников только прибыл на работу в Новосибирскую область, представители бизнеса полагали, что он как человек, долгое время работавший в реальном секторе, будет уделять достаточно внимания развитию промышленности. Выходит, что, на ваш взгляд, этого не произошло?
— Внимание уделяется. Но решений мы пока не видим. Губернатор посетил очень многие предприятия. Мы общались, обсуждали разные вопросы, но пока не видим продвижения с точки зрения принятия решений.
Мы пока конкуренцию за бизнес, за капитал проигрываем. И основательно проигрываем
— В одном из интервью Юрий Иванович Бернадский говорил о том, что формирование индустриальных парков могло бы дать серьезный стратегический результат в развитии промышленности. Вы с этим согласны?
— Индустриальные парки — тема хорошая, но пока мы видим, что там сосредотачивается небольшой бизнес. Значимых проектов нет. Это удобно: есть вся инфраструктура, можно запустить какое-то маленькое производство. Безусловно, такие производства должны быть. Но я уверен, что вряд ли, например, те производства, которые будут работать на базе «Сибэлектротерма», будут генерировать тот объем выручки, которую генерировало предприятие еще несколько лет назад. А выручка «Сибэлектротерма» ранее составляла 2 млрд рублей в год.
— Какие из анонсируемых проектов, на ваш взгляд, наиболее жизнеспособны?
— МАРП рассматривал этот вопрос, мы составляли письма в поддержку индустриального парка на базе завода «Экран», «Электросигнал». Министерство экономического развития сегодня не хочет давать льготы частным индустриальным паркам. Мы же заявляем о том, что необходимо частные индустриальные парки уравнять с государственными и льготы предоставить и тем, и другим. Губернатор нас слышит. Правда, не принимает нужного нам решения, но и не принимает позицию министерства.
— Сергей Вадимович, 5 декабря на собрании МАРП было официально объявлено о том, что на базе Сибирской юридической компании создано отделение арбитражного центра при Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП). Что это может дать бизнесу?
— Да, МАРП ранее обращалась к руководству РСПП с предложением открыть в Новосибирской области такой региональный центр. Какое-то время потребовалось на обсуждение вопроса, а 18 ноября соответствующее распоряжение было подписано президентом РСПП Александром Николаевичем Шохиным. Вопрос возник в связи с тем, что в прошлом году были внесены изменения в закон о третейских судах. Свыше тысячи таких частных учреждений перестали действовать. Совет при Минюсте аккредитовал только два арбитражных учреждения, в том числе, арбитражный центр при РСПП. Таким образом, вместо 1,5 тысячи судов осталось всего два третейских суда. При этом в западных странах 70% хозяйственных споров разрешается не в государственных судах, а в арбитражах. Мы тоже развивали эту практику, но потом произошла такая радикальная реформа, мотивированная тем, что решения во многих случаях выносились не объективно. Могу сказать, что немаловажный фактор работы частных арбитражей — отсутствие публичности. Третейский арбитраж осуществляется конфиденциально.
WPBuild.Ru