«Золотая маска» — всего лишь зеркало

16 января 2015 года в «КС» вышло эксклюзивное интервью директора НГАТОиБ Бориса Мездрича о принципах отбора балетных спектаклей экспертным советом «Золотой Маски», в котором он высказал мнение о том, что экспертный совет фестиваля в последние годы стал необоснованно игнорировать классический балетный репертуар. По мнению Бориса Мездрича, это не просто дисбаланс, а системная аномалия. В этот раз «КС» предоставляет ответное слово генеральному директору премии и фестиваля «Золотая маска» МАРИИ РЕВЯКИНОЙ.

— Мария Евсеевна, основная задача фестиваля, согласно положению о российской национальной театральной премии, формулируется как «отбор лучших произведений». Что вы вкладываете в это понятие?

— Этот вопрос правильнее было бы адресовать членам экспертного совета. В июне прошлого года мы собрали около 60 экспертов как драматического, так и музыкального театров, которые в разные годы работали в «Золотой маске», чтобы обсудить множество вопросов, включая принципы отбора. Что касается экспертов музыкального театра, я полагаю, что этодолжны быть люди, способные прочесть партитуру произведения и оценить ее интерпретацию. У грамотного эксперта, потратившего 15 лет жизни на изучение музыки, есть определенный иммунитет против непрофессионализма. При отборе эксперты опираются на яркие, нетривиальные и высокопрофессиональные спектакли. Так что критерии, на мой взгляд, таковы: профессионализм, новизна, наличие серьезных художественных решений, возможно, создание нового театрального языка. Лучшие спектакли всегда демонстрируют связь театрального процесса с современностью. Есть ремесло, и есть искусство. Перефразируя Эфроса, можно сказать, что ремесло является настоящим, когда его не видно. Основное свойство любого художника — выходить за пределы установленных границ.

— Однако в том же Положении в качестве первейшей задачи числится «сохранение и развитие традиций российского театра». Новизна как таковая официально не заявлена.

— Сохранение не есть консервация, театр — не музей. Как говорил Питер Брук, «слава Богу, наше искусство быстротечно. По крайней мере, мы не прибавляем хлама в музеи». Театр — это живая коммуникация, в этом и состоит развитие традиций. Принципиальная новизна не заявлена, но подразумевается как само собой разумеющееся условие. В последние годы мы видим мировой тренд размывания жанровых границ: оперный спектакль не бывает абсолютно оперным, он часто связан с видеоинсталляцией, балетом, современным танцем и даже с речью. Драматические театры часто ставят мюзиклы. Происходит взаимопроникновение разных видов театра. Эти тенденции отражены в книге Ханса-Тиса Лемана «Постдраматический театр», которая недавно была переведена на русский. На мой взгляд, любая попытка жестко обозначить границы между классикой и современным театром сегодня невозможна. На нашем обсуждении с критиками даже прозвучало предложение одного из экспертов объединить все музыкальные спектакли в одну категорию. Это предложение не было принято, но оно подтверждает общую тенденцию.

— На практике количество номинаций «Золотой маски» увеличивается с каждым годом.

— Мы ежегодно вносим уточнения в «Положение», следуя за реальностью российского театрального процесса. На том же обсуждении мы говорили о том, что фестивалю необходим long-list, и в прошлом году эта идея впервые была реализована. Длинный список формируется после того, как эксперты посмотрели 636 спектаклей (драма и музыка) и решили проголосовать за те 180, которые действительно являются яркими художественными явлениями. Это и есть лучшие спектакли, поставленные в России за прошлый театральный сезон. Потом из этих 180 спектаклей экспертный совет голосовал за те, которые войдут в афишу фестиваля и будут показаны в Москве. Мне кажется, это правильное решение, которое позволяет получить более широкий срез театральной жизни страны. Кстати, оба спектакля новосибирского оперного театра, балет «Щелкунчик» и мюзикл «Кентервильское привидение», вошли в long-list. Мы не устанавливаем планок по количеству современных или классических спектаклей: классика прекрасна, если она поставлена хорошо. Что касается «Щелкунчика», то я действительно слышала от экспертов об интересной сценографии этого спектакля. При этом сама постановка является по сути дела переносом спектакля Мариинского театра в хореографии Вайнонена, так же как «Спартак» Григоровича, «Лебединое озеро» в редакции Сергеева, «Корсар» Гусева и так далее. После публикации интервью Бориса Михайловича я посмотрела пару блогов. Не знаю, кто эти люди, но я обратила внимание на высказывание: «Оперируя статистикой, всегда рискуешь перепутать причину со следствием». Если говорить о кассовом успехе, то он не является значимым критерием для экспертов фестиваля. К тому же «Щелкунчик» в новогодние каникулы — заведомо беспроигрышный вариант, независимо от качества постановки и исполнения, как отметил один из блогеров.

— Однако в том же Положении переносы зарубежных постановок и реконструкции классики рассматриваются наравне с оригинальными постановками?

— Такое положение есть, хотя оно действует не с самого начала. Переносы и реконструкции действительно рассматриваются в категории балетных спектаклей. Однако в случае реконструкций выдвигается постановочная группа, так как это все-таки художественный акт переосмысления классики, самостоятельное художественное решение. В переносах рассматриваются только исполнительские номинации, так как это чистый перенос, копирование. Никаких противоречий здесь нет.

— Именно по этим критериям, оговоренным в Положении (реконструкция классики, перенос постановки, оригинальный спектакль), посчитал свою статистику Борис Мездрич. В то же время выдвижение на премию происходит по другим категориям (балет и современный танец).

— Есть отдельная номинация «современный танец» и отдельная номинация «балет», хотя в последние годы современный танец иногда смыкается с балетом. Если вспомнить историю, современный танец возник на Западе, а сегодня в России очень мало театров и групп всерьез работают в жанре современного танца. Можно назвать екатеринбургские «Провинциальные танцы», Челябинский театр современного танца Ольги Поны, в Москве есть международный центр танца и перформанса «Цех», интересные коллективы в Санкт-Петербурге.

— Можно ли говорить об идеологии фестиваля?

— Смысл «Золотой Маски» был сформулирован в 1993 году, когда она была учреждена Союзом театральных деятелей России, — сначала как фестиваль только московских театров, затем Михаил Александрович Ульянов счел необходимым сделать фестиваль российским, что абсолютно правильно. Девиз фестиваля — «Профессионалы — профессионалам», и он реализуется как на этапе экспертного совета, так и на уровне жюри, которое состоит из профессиональных работников театров: режиссеров, сценографов, художников, хореографов и так далее. Экспертный совет формирует long-list и фестивальную афишу, жюри выбирает лауреатов. То есть сегодня ты судишь меня, а завтра сужу тебя я. Это премия профессионального сообщества.

— Организатором премии наряду с СТД является Министерство культуры. Является ли фестиваль и премия инструментом реализации культурной политики государства?

— Фестиваль «Золотая маска» не является идеологическим. Идеология — это политика, инструмент государства. Мы занимаемся театром, а в театре политики нет. Насколько я понимаю, в культуре не может быть идеологии. Культура — это некая составляющая, чрезвычайно важная для всего человечества. Как кто-то из политиков говорил, «культура и политика — как муж и жена: ругаются, а жить друг без друга не могут». Политика меняется, а лучшие образцы культуры живут в веках. Потому что вдохновение художника и результат его творчества — это свидетельство некой глубинной связи с мирозданием.

— Однако любое государство использует искусство и культуру в своих целях.

— Например?

— Мы с вами в одной стране живем и жили в советский период.

— А разве это осталось в памяти культуры? Осталось то искусство, которое ведет разговор о человеческом существовании, о смысле жизни, каких-то очень высоких, сложнейших материях, о которых, собственно, размышляет любая профессиональная культура. Мы занимаемся театром, творческим процессом. Заказ творцу приходит, как я понимаю, не от государства, а от внутренней потребности вынести на подмостки свою точку зрения, свое видение мира, свою художественную концепцию. Афиша «Маски» — это зеркало театрального сезона, дирекция фестиваля — команда профессиональных менеджеров. Мы ничего никому не заказываем — это театр заказывает спектакль режиссеру, художнику, сценографу. Эксперты «Золотой маски» стараются, чтобы отражение было максимально разнообразным и интересным. На протяжении 20 лет фестиваль занимается сшиванием и склеиванием единого театрального пространства России, даем возможность региональным театрам доказать, что театр существует и за пределами Садового кольца, причем в огромном количестве. Фестиваль показывает, какой огромный, интересный, разнообразный театр существует в огромной стране — это такой инструмент культурной политики, раскручивающий маховик культурной децентрализации. Сезон прошел, выбор сделан, теперь начался новый сезон, и с октября новые эксперты отсматривают новые спектакли. Это текущая история. С одной стороны, мы по-человечески понимаем руководителя театра, когда он беспокоится о том, что спектакль не попал в программу фестиваля. Но в стране на 600 театров 600 директоров, и у каждого свое видение. Поэтому и возникла «Маска», транслирующая мнение экспертного сообщества. В конце концов, репертуарную политику каждого театра определяет сам театр. Как развивать балетный театр, решает каждый театр и руководитель его балетной труппы. Пришел, например, в Екатеринбурге Вячеслав Самодуров, и театр просто рванул вперед. В новосибирской публикации «Искусство проигрывает IKEA в притягательности» музыкальный критик Ирина Яськевич говорит о том, что не видит репертуарной политики новосибирского оперного театра. Разобраться в том, так ли это, — задача новосибирского театрального сообщества.

— Если говорить о составе экспертных советов, насколько широк круг профессионалов высокой марки? Позволяет ли он формировать качественный состав и соблюдать условия ротации?

— Определенный Положением порядок ротации выполняется всегда — с 1995 года в экспертных советах работал 131 человек. В то же время мы видим проблемы, связанные с театральным образованием. Сокращается количество факультетов театроведения и музыковедения, и это катастрофическая ситуация. Мы забили тревогу пару лет назад, когда Алексей Бартошевич публично заговорил об этих процессах. Мы стараемся как-то помочь, организуем в рамках фестиваля образовательные программы, проводим циклы лекций с посещением и разбором спектаклей под руководством известных критиков. Вторая проблема: исчезают СМИ, сокращаются полосы, посвященные культуре. Сейчас остается только вспоминать о тех временах, когда глубоким, серьезным профессиональным материалам о театре отдавалась лучшие развороты. В издательстве «Новое литературное обозрение» при поддержке Ирины Прохоровой мы выпустили антологию «Новая русская критика: 1993–2003», авторы составители Ольга Манулкина и Павел Гершензон. Возможно, такую же книгу можно будет подготовить и о следующем десятилетии — если у нас останутся профессиональные театральные критики. Кроме того, работа экспертов фестиваля связана с постоянными поездками по стране, и не все эксперты в силу разных причин к этому готовы.

Нам нужно поколение людей, которое придет на смену и будет уметь профессионально разговаривать с театром. К сожалению, сегодня не все журналисты, пишущие о культуре, способны делать это на профессиональном уровне. В этом мы тоже видим проблему.

— Еще одна цель фестиваля — определение тенденций современного театрального процесса. Именно в этом плане, на мой взгляд, был интересен предпринятый Борисом Мездричем анализ статистики.

— Любой социолог подтвердит, что статистику можно толковать по-разному. Например, есть и такие цифры: с 1997 года было номинировано 265 музыкальных спектаклей, и из них 156 — классические произведения. В 2013 году было номинировано 20 музыкальных спектаклей, 11 из них было поставлено по классике. А в 2014-м — 22 спектакля, и 10 по классике. Что в этом плохого? Каждый сезон складывается по-разному, у каждого театра свои критерии выбора названий для постановок, свои особенности труппы. Если у руководителя театра есть какое-то непонимание, возможно, стоит просто поговорить с экспертами. Когда я работала в «Глобусе», мы заканчивали каждый сезон показом премьер с последующим разбором полетов с участием профессиональных критиков, как бы больно это порой ни было. Может быть, подобная практика взгляда со стороны позволила бы новосибирскому оперному театру получить более объективное представление о результатах работы. Вводить какие бы то ни было процентные соотношения, диктовать театрам мы не считаем возможным. Качество нельзя измерять количеством, гармонию нельзя поверить алгеброй.

— Какие проблемы «Золотой маски» вы видите как руководитель?

— Сейчас главная проблема у всех одна — экономическая ситуация. А внутренние творческие вопросы решаются. Каждый год вносим изменения в Положение о премии. Например, в декабре было принято решение не номинировать мюзиклы класса А (чистые переносы) как спектакль, оставив только частные исполнительские номинации. Как раз сейчас ведем переговоры с экспертами по проблеме разграничения понятий балета и современного танца. Каждый год изменения вносятся, исходя из практики: меняется театральный язык, появляются новые театральные формы.

— Если говорить об охранительной и новаторской функциях культуры, какая из них представляется вам более важной?

— Они одинаково важны. Нас интересуют художественные достижения, и более ничего. Классика — отлично, современность — тоже отлично. Человек хочет видеть спектакли, которые чем-то его задевают. Когда зритель выходит из театра, в нем должно что-то остаться.

— Проблема оценивания произведений искусства шире проблем «Золотой маски». Трудно применить объективные критерии, к профессиональному анализу всегда примешивается непосредственное зрительское восприятие. Эксперт — в первую очередь зритель или холодный оценщик?

— Повторю: мы не вмешиваемся в решение экспертного совета. Есть профессионально-эстетические впечатления, у каждого из экспертов свой взгляд на театр, и из этих разных мнений складывается афиша. Из бурных обсуждений, голосований рождается единый результат. Театр — это не математика, а все-таки больше эмоциональное восприятие. Принятые в декабре «Основы государственной культурной политики» трактуют традиции в культуре именно как развитие, и это очень важно. Мы сохраняем прекрасную литературу, музыку или хореографию, но интерпретируем культурное наследие так, чтобы современнику было интересно. Каждый создатель привносит что-то свое. Есть трактовка «Бориса Годунова» в Екатеринбургском оперном театре режиссером Александром Тителем, которая, на мой взгляд, удалось блестяще. Есть оригинальная трактовка Петера Штайна в театре Et Cetera и другие прочтения. Они интересны тогда, когда трогают вас, когда пробуждают мысли и эмоции, когда вы соотносите классическое произведение со своим жизненным опытом. Театр — живое искусство, которое оценивают живые люди.

— Что вам кажется наиболее интересным в фестивальной афише этой весны?

— На мой взгляд, интересна внеконкурсная программа региональных театров «Маска Плюс». Судя по географии и названиям, стоит обратить внимание на «Детский Weekend». Интересна образовательная программа «Институт театра». Фестиваль всегда привлекает своим разнообразием, мы ищем новые форматы. Например, на этот раз попробуем сделать прямые трансляции фестивальных спектаклей в кинотеатрах разных регионов.

— Предлагаю завершить разговор на позитивной ноте.

— Хотелось бы, чтобы фестиваль развивался, появлялось как можно больше замечательных спектаклей. Фестиваль создает национальный театральный контекст, и за прошедшие 20 лет мы создали систему театральных координат, по которым ученые смогут изучать, как менялся театр. Я очень радуюсь и горжусь, когда новосибирские театры достигают успеха — это мой родной город. Но «Маска» — это лишь срез сезона, а не индульгенция и не пропуск в рай. Постановки НГАТОиБ регулярно бывают и номинантами, и лауреатами фестиваля. Так, в прошлом году ваш театр показал на исторической сцене Большого театра прекрасную работу замечательного главного дирижера Айнарса Рубикиса, «Мессу» Бернстайна. Считаю, что это сложнейшее произведение — подвиг для театра. Снимаю шляпу. В этом сезоне появился «Тангейзер», я читала рецензии, судя по всему — очень хороший спектакль. Я люблю «Глобус» и рада его успехам, «Красный факел» с «Онегиным» выступил очень достойно. «Золотая маска» — команда профессиональных менеджеров, никоим образом не влияющая на мнение экспертного совета. Мы всегда открыты к диалогу и в сложной ситуации стремимся сохранять единство театрального пространства страны.