23 августа в Новосибирском областном суде возобновился процесс по громкому и объёмному уголовному делу «организованного преступного сообщества». На скамье подсудимых Александр Солодкин-старший (экс-советник бывшего губернатора Новосибирской области), его сын Александр Солодкин младший (вице-мэр г. Новосибирска), Андрей Андреев (бывший замначальника Госнаркоконтроля по Новосибирской области).
Государственное обвинение считает их участниками «преступного сообщества Александра Трунова», которое действовало в Новосибирске с начала 1990-х до 2009 г., и уже второй год пытается доказать в суде их виновность по многочисленным эпизодам. Впервые с конца марта с.г. судебный процесс проходит в открытом режиме, в зал заседаний были допущены публика и пресса.
«Открытие» процесса было связано с окончанием допросов Хасана Ганеева и Сергея Надеина, «бывших членов преступного сообщества», которые в марте-апреле ходатайствовали о недопущении в зал заседаний журналистов и родственников подсудимых из страха за свою жизнь. Теперь злодеев-свидетелей в зале не было. Федеральный судья Лариса Чуб, которая также оградила себя от визуального контакта с прессой почти на 5 месяцев, проходя в зал заседаний, сразу прикрикнула на родственников Солодкиных, столпившихся перед барьером у клетки, и сделала выговор службе судебных приставов за несанкционированное свидание.
После 40-дневного перерыва в заседаниях (отпуск у судьи Чуб) участники процесса выглядели посвежевшими, включая и подсудимых. (Правда, в отношении Александра Солодкина-старшего это первое впечатление оказалось вскоре обманчивым.) Жизнь продолжается: вот и снова их в наручниках доставили в суд, и когда-нибудь это движение закончится чем-то, а потом уже другое начнётся.
Первый день возобновившегося процесса прошёл мало результативно. Прокурор Морковина выбрала для продолжения судебного следствия обвинение подсудимого Андрея Андреева по ст.286, ч.1 УК РФ «Превышение должностных полномочий», именно тот эпизод, когда Андреев якобы передавал в СИЗО запрещённые предметы содержавшемуся под стражей в 2006 г. Анатолию Радченко. Косвенно это подтверждало бы связь Андреева с «ОПС Трунова». Поскольку ни в одном из журналов учёта с разных постов (а это учреждение строго режимное) проход в СИЗО Андреева (тогда ещё подполковника) в тот период не зафиксирован, суду был предъявлен новоиспечённый свидетель, не известный предварительному следствию. Бывший опер СИЗО № 1 Алексей Зелепукин заявил, что семь лет назад лично видел Андреева (которого он вживую не видел ни до, ни после этого эпизода) выходящим из кабинета начальника СИЗО, и якобы сразу после этого Зелепукин получил взыскание за то, что поместил ранее несудимого Радченко в камеру с уголовниками.
Совсем другое дело началось 26 августа, когда в суде предстал первый по-настоящему «статусный» свидетель – генерал-майор полиции Александр Дмитриевич Никитин, 1965 года рождения, бывшее второе лицо в Главном управлении МВД по Сибирскому федеральному округу, в последние полгода начальник ГУВД по Ивановской области. Именно материалы Оперативно-розыскного бюро (ОРБ ГУ МВД по СФО) под началом Никитина легли в основу уголовного дела против «преступного сообщества Трунова», именно ОРБ осуществляло оперативное сопровождение фигурантов этого «дела», отрабатывало «явки с повинной» и последующее сотрудничество «бывших» бандитов со следствие на определённых условиях.
Генерал Никитин вёл себя показательно непринуждённо. И постоянно употреблял фразу: «Если мне память не отшибает». Не знаю, возможно, в Ивановской области так сейчас говорят.
Выйдя за свидетельскую трибуну, генерал Никитин повёл себя необычным образом. Не дослушав дежурного текста судьи Чуб о своих обязанностях и правах в качестве свидетеля, Никитин прошагал между столами обвинения и защиты к судебному секретарю и поставил подпись под соответствующим «предупреждением о даче заведомо ложных», явно демонстрируя, кто в доме хозяин. А уж потом начал действовать, как говаривал персонаж великого актёра Папанова, «по вновь утверждённому плану». «Ведь вы, Александр Наумович, считали Радченко за своего приёмного сына», – иронизировал Никитин.– «Так я и вас сыном называл», – парировал Солодкин-старший. – «Ну, вот пусть Радченко приедет в суд, даст показания в вашу защиту», – насмешничал генерал.
Основной массив его показаний, слегка направляемых прокурором Морковиной, был посвящён полковнику УФСКН Андрееву, который в своё время дерзнул подозревать его, Никитина, в организации наркотрафика в Новосибирске и даже завёл на него «дело оперативной разработки». (Любопытно для стороннего наблюдателя: два бывших сослуживца в РУБОП, с острой неприязнью друг к другу, причём равные в служебной карьере полковников больших российских ведомств, во 2-й половине «нулевых» годов решали вопрос: кто из них кого вперёд «закроет». А сейчас, разумеется, справедливость – по вековечной русской правде – на стороне того, кто на данный момент «проиграл».) По высказанной в суде мысли Никитина, слежка за ним со стороны Андреева, «разработка» связей, прослушивание телефонов могли быть связаны с намерением его убить.
К сожалению, вся эта тема была пока что подана скромно и таит в себе много недоговорённостей. Выяснилось, однако, что оперативная разработка Никитина начиналась в своё время официально-секретно, отнюдь не лично Андреевым, а руководством регионального УФСКН, с санкции областного суда, а последующая проверка УФСБ не выявила в ней чего-либо незаконного. И агентурные материалы где-то до сих пор существуют, Никитин давал по ним подробные объяснения в следственном комитете.
Но и встречная «версия событий», которая продвигалась со стороны подсудимых и прежде всего Андреева, что это Никитин скомбинировал «дело Трунова», дабы завершить передел собственности бывшей ОПГ в интересах своих бизнес-партнёров Денисенко, Боженко и проч., а потом дополнил его показаниями «соглашенцев» против Солодкиных и Андреева, чтобы придать «делу» настоящий размах, – и эта версия побивалась такими же «козырными» картами. Нет-нет, нынешними подсудимыми Никитин практически не занимался, это уже заслуга Следственного комитета РФ, а показания против Трунова и «явки с повинной» Ганеевых, Буоля и прочих появились просто в ходе расследования «резонансных убийств», которыми Никитин как раз много лет занимался. А про всяких там бизнес-партнёров, давние связи с членами ОПГ – это наговаривают на него.
Генерал Никитин был одет «по гражданке», в костюме не самых строгих, но всё же тёмных тонов. Рано поседевший, он оказался мало похож на свои «парадные» фотографии, которые можно увидеть на официальных сайтах МВД. Вёл себя показательно непринуждённо. И постоянно употреблял фразу: «Если мне память не отшибает». Не знаю, возможно, в Ивановской области так сейчас говорят.
Как ни странно, по существу уголовного дела Никитин сказал очень немного. Например, он хотел выглядеть откровенным и заявил, что по правде жизни никакого отдельного «труновского преступного сообщества» не существовало на свете, была группировка Трунова, которая по оперативным данным входила в массив под общим названием «ленинские». (Генералу было показательно безразлично, что подобными заявлениями он запросто нарушает всю логику прокуратуры, а заодно суда, вплоть до Верховного, который уже приговорил Александра Трунова к 22 годам заключения, в том числе за руководство «преступным сообществом» его имени.) Затем, отвечая на вопросы адвокатов подсудимых, Никитин «перепрыгивал» через любые подробности о своих контактах и связях с «труновскими», подчеркнув, что лично он в «нулевые» годы работал над раскрытием резонансных убийств в Новосибирске, а с разными там бандитами общался постольку-поскольку, в рамках служебной деятельности. И если кто-то из них рассказывал в суде что-то иное, так это понятно, что за людишки.
По роду своей профессии я общался почти со всеми знаковыми личностями в преступной среде, с ворами в законе… Я бы с удовольствием лучше общался с балеринами, с профессорами – по-другому бы развивался
Вообще, с Хасаном Ганеевым лично он никогда не общался. О давнем знакомстве с Алексеем Корниенко, вторым человеком в «труновской» иерархии, высказался уклончиво. Соседство с ним земельными участками было чисто случайным. О «личной дружбе» с Андреем Боженко сказал, что это Андрей Павлович пошутил так на следствии, чтобы отвязаться от назойливых вопросов на данную тему. С Виктором Елькиным общался, когда он «пошёл на сотрудничество». Но вы у него сами спрашивайте, советовал адвокатам Никитин. Главное: какая собственность была у группировки Трунова, какие были внутренние противоречия, у кого сейчас эта собственность – это всё станет известно только «после раскрытия убийства Корниенко», сказал генерал. Как будто 9 с половиной лет не прошло после того убийства.
«По роду своей профессии я общался почти со всеми знаковыми личностями в преступной среде, – говорил Никитин. – С ворами в законе… Я бы с удовольствием лучше общался с балеринами, с профессорами – по-другому бы развивался… И в судах часто бываю в качестве свидетеля».
С учётом того, что свидетель – важный государственный человек, судья Чуб назначила продолжение допроса на следующее утро, без обычного перерыва на день. Но «подвёл» Александр Солодкин-старший: утром во вторник у него оказалось давление 180 на 100, так что врач СИЗО признал невозможным его участие в судебном заседании.
28 августа допрос Никитина продолжился, но лишь до 14 часов с небольшим: генералу пора было на самолёт. Этот отрезок процесса оставил осадок недосказанности и спешки. В показаниях свидетеля всё было как-то случайно, словно бы «к разговору пришлось», а сторона защиты не успевала выстроить общей логики.
Как обычно, многие вопросы «снимались» судьёй по просьбе прокурора. Свидетель при этом показывал, что ему всё равно, он готов рассуждать на любую тему. Лишь несколько раз молодой генерал терял терпение от Андреева, выпадая из стиля: переходил на «ты», говорил: «Дайте Андрееву воды, он бредит», язвительно поминал его тестя, в прошлом замначальника РУБОП.
Подсудимый полковник смотрел на него из-за решётки с холодным прищуром и обращался к свидетелю так: «Никитин, скажите», «Никитин, послушайте»… Практически Андреев в форме вопросов изложил суду версию, согласно которой Никитин давно «рулил» бандитской жизнью Новосибирска и достиг благодаря этому больших высот. В частности, они оба косвенно обвинили друг друга в убийстве Бурмистрова (хотя это отдельная тема, но всё в их диалоге состояло из подобных отдельных тем). Это было подлинно драматическое и нервное зрелище. В иных, не судебных условиях, вместо обмена репликами была бы кровавая драка или сразу стрельба. Впрочем, чего зря фантазировать…
Диалоги Никитина с Солодкиными происходили в иных тональностях. Генерал полиции даже как бы «снизошёл» до сочувствия им: ну что поделаешь, связались с дурной компанией, да-да. «Закон суров, но это закон». Александр Александрович горячился, словно хотел кого-то в чём-нибудь убедить. Александр Наумович иногда смотрел на Никитина с философским недоумением и в разговоре с ним вспоминал старые времена, когда мог похлопать его по плечу «по-отечески».
Свидетель улетел, но продолжение будет. Может, на очереди сам генерал-лейтенант Юрий Прощалыкин?
WPBuild.Ru