Недавно один из новосибирских городских порталов опубликовал «фоторепортаж из 1980 года» и пошло-поехало: люди бросились объясняться в любви к нашему прошлому. Кто-то горячо спорит ─ в каком году, и на какие продукты были введены талоны. Кто-то требует запретить в Новосибирске суши-бары и немедленно восстановить хлебный магазин «Золотой колос»! Кто-то восхищается тем, какие яркие, красивые и главное качественные наряды тогда носили, совсем не то, что теперь! А кто-то упивается ценами: газировка – 1 копейка, газета «Вечерний Новосибирск» — 2 копейки, проезд на трамвае – 3 копейки и так далее.
А я могу вспомнить, как в нашем гастрономе, «девятке», в последний день месяца за час до закрытия вдруг выбрасывали талонное сливочное масло и какое светопреставление там начиналось! Могу вспомнить, как на последнем курсе мы с друзьями, не в силах пятый год переносить сначала ожидание двенадцатого автобуса, а потом давку в нем, шли пешком от Педагогического института через Инюшенский бор. Можно вспомнить, как в «Золотом колосе» вдруг выбрасывали (я сознательно второй раз подряд употребляю это слово, потому что трудно подобрать синоним для этого феномена советской торговли) торт «Новосибирский» (в свободной продаже были только совершенно несъедобные вафельные тортики), и какие битвы за них разворачивались. Сам не видел, врать не буду, но слышал и охотно верю тому, что в таких сражениях у прилавка торт могли вывалить кому-то на голову. Можно вспомнить о том, что когда моей тогдашней жене удавалось купить более-менее симпатичное платье, на утро оказывалось, что десятки женщин разгуливают точно в таких же платьях. Или вот еще про жену: она сидит растерянно у телевизора, в котором только что розовощекий премьер Павлов (помните такого? Мой друг Мастер Ганс, очень оригинальный лирический философ, говорил, что представляет себе социализм в виде голой задницы этого самого Павлова у себя на лице) только что объявил, что сторублевые купюры изымаются из обращения, а у нее в руках как раз две такие, подлежащие изъятию из обращения купюры, которыми она накануне получила зарплату.
Ну и хватит на этом. У каждого из живших в то время есть свои истории, у всех нас есть что вспомнить – с любовью или с отвращением. Человек устроен так, что быстро забывает плохое и с удовольствием вспоминает хорошее, но я уверен, что бесконечное обсасывание этой темы, все эти разговоры о возврате в Советский Союз бессмысленны. Нужно не упиваться тем, какая сладкая, ну просто сказочная жизнь была когда-то, а попытаться успеть хоть немного обустроить жизнь эту. «Другой жизни нет», ─ говорил мой друг Мастер Ганс. Пора нам наконец переставать быть теми людьми, о которых написал однажды Чехов, ─ людьми, которые так любят вспоминать, но совершенно не любят жить.
СССР представлялся незыблемой глыбой, казалось, что все это навсегда… Пока не закончилось ─ неожиданно и очень быстро. Конечно, распад Советского Союза – это катастрофа: были безжалостно уничтожены промышленность, наука, образование, культура огромной страны. Миллионы людей в одну минуту оказались за гранью унизительной бедности. Великий комедиограф Леонид Гайдай, например, в советские времена не знавший как потратить свои весьма приличные гонорары, оказался не в состоянии покупать себе сигареты, и его выручал молодой актер Дмитрий Харатьян, приносивший блоки «Честерфилда». Было растоптано понятие «дружба народов». В 80-х годах я переписывался с другом из Одессы и в адресах на конвертах мы фрондёрски писали «Россия», «Украина». Кто мог знать, что такая безобидная игра очень скоро обернется сначала нелепостью границ и таможен, а потом ужасом внезапной и необъяснимой для меня дикой ненависти братского народа к нам, москалям.
Но я не хочу обратно в эту страну, страну пустых полок и бесконечных очередей, тотального дефицита, лжи, фальши и лицемерия, с программой «Время» одновременно на всех трех телеканалах, чудовищного хамства в сфере обслуживания и ужасающего пьянства. И несправедливости, жестокости и насилия в этой стране хватало, просто тогда некому было смаковать их в криминальных хрониках.
Если я о чем-то и вспоминаю с тоской, думая о том времени, если я о чем-то и жалею, то только о себе и моих друзьях, о том какими молодыми, полными сил и надежд мы были. Мы много читали, слушали музыку, смотрели в «Кобре» Тарковского и Феллини, а главной ценностью для нас было, конечно, общение – живые, человеческие, доверительные разговоры, иногда затянувшиеся за полночь. Да что разговоры – мы писали друг другу письма, не на машинке, не на компьютере, а от руки, на нескольких страницах. Но об общении и письмах я напишу в другой раз. Обязательно напишу.
WPBuild.Ru