«Риск привлечения предпринимателей к уголовной ответственности резко вырос»

В интервью «КС» управляющий партнер новосибирской юридической фирмы «Бизнес и право» ЕВГЕНИЙ СИЗОВ развенчал миф о том, что подследственным бизнесменам целесообразно «биться до конца», рассказал о текущей ситуации с экономическими преступлениями в Сибири и возможностях защиты своих прав предпринимателями.

— Евгений, как вы пришли к консультированию в области экономических преступлений?

— Я сам выходец из силовых структур, и с момента создания нашей компании мы активно работали в сфере корпоративных конфликтов. Где-то с 2002 года силовые структуры начали нам поручать проведение экспертизы при расследовании уголовных дел экономического характера, в сфере криминального банкротства, корпоративных конфликтов, при утечке инсайдерской коммерческой информации, проведении теневых сделок. При этом от нас требовалось дать заключение, соответствуют ли эти деяния действующему законодательству и не выходят ли за рамки разрешенной законом экономической деятельности.

— Какова, на ваш взгляд, должна быть организация защиты по уголовным делам экономической направленности?

— На протяжении последних лет рынок юридических услуг по криминализируемым экономическим делам ежегодно удваивается. При этом на форуме юристов в Екатеринбурге мы с коллегами пришли к выводу, что в таких делах должна быть команда из 3–4 адвокатов-профессионалов. Чтобы один разбирался в смежных областях уголовного и гражданского права, другой мог это грамотно объяснить, третий мог выстроить правильную стратегию защиты. Плюс 1–2 человека, имеющих опыт работы в силовых структурах на уровне не ниже следователя — руководителя групп по многоэпизодным делам. Во-первых, чтобы помочь подследственным, надо уметь думать как «силовики». Во-вторых, экономические дела включают в себя много факторов, которые нужно увидеть и оценить.

— Вы «решали вопросы» с силовыми органами только правовым путем?

— Считаю, что иные способы абсолютно неэффективны. Кто-то из наших «братьев-адвокатов» «договаривался» с силовиками, но для людей, знакомых с механизмом работы отечественной правоохранительной системы, это не решение. В правоохранительной системе не все зависит от следователя. Есть оперативники, есть следователь, но есть его руководитель, прокуратура, которые могут его не понять или не принять обоснованность его решений. Поэтому для успеха обращения в органы нужно исходить из правовой позиции.

— Насколько изменились предпринимательские риски в сфере экономических преступлений?

— До 2010 года работа силовых органов в данной области была предсказуема. Например, по так называемым «заказным» преступлениям составы и «правила игры» были понятны. Сейчас государство дало следствию новые основания для привлечения к ответственности предпринимателей, не предоставив правил этого привлечения. В результате сотрудник следственных органов не особо рискует, если он возбудил дело и выясняется, что состава нет. Он может сказать: «Это новый состав — нет методик. Мы нарабатываем практику. На ошибках учимся».

Сейчас риск привлечения предпринимателей к уголовной ответственности резко вырос по той простой причине, что появилась масса составов преступления, не имеющих четко сформулированных правил подтверждения. В результате, хотя это и не принято, суды вынуждены по ряду экономических дел выносить оправдательные приговоры.

Вместе с тем пока нет статистики, сколько таких дел дошло до суда, но количество возбужденных дел растет. Тенденция очень тревожная.

Недавно мы разбирались с делом о неоплате поставки нефтепродуктов. Мы спрашиваем: «Вы можете объяснить, почему это надо разбирать не в арбитражном суде?». Заявитель отвечает: «В полиции разберутся». Но если заявитель не заинтересован в коррупционном завладении активами ответчика, следствию такое дело не интересно. В результате состава нет, а заявитель потратит несколько месяцев усилий правоохранительных органов, которые будут вынуждены совершать какие-то действия. Но если они не увидят в деле перспектив, вы никакими процессуальными мерами и жалобами не заставите их им заниматься. В уголовном следствии нельзя заниматься процессом ради процесса!

— С одной стороны, госорганы официально призывают не «кошмарить» бизнес. С другой — количество проверок и уголовных дел растет. Как вы оцениваете ситуацию?

— Я преподавал криминалистику и знаю, что новый состав преступлений должен появляться у силовых структур после того, как наработана практика, обобщены методики доказывания, даны криминалистические характеристики и схемы расследования определенных преступлений. Поэтому, например, антирейдерский «пакет» принимался очень долго, обсуждение на различных уровня шло года три, и он был принят к 2011 году.

Последние несколько лет парадигма поменялась — чтобы действия бизнеса попали под тотальный контроль силовых структур, сначала вводят новые статьи, и лишь затем пытаются нарабатывать практику. Стали дробить составы экономических преступлений. Например, мошенничество разбили на страховое, субсидии, выделили отдельную статью «Мошенничество в сфере предпринимательской деятельности».

Когда мы это поняли, я не поленился проконсультироваться с руководителями следственных структур разных регионов. Я задал вопрос: «По каким новым составам экономических преступлений и как вы работаете?» И получил примерно такой ответ: «Никак. Чтобы по ним работать, нужна практика. Чтобы была практика, дела нужно возбуждать и вести следствие, а мы не знаем, как. Есть понятные составы, по ним и ведется работа…»

Если органы ФНС видят, что бизнес совершает умышленно противоправные действия, они формируют предварительную доказательственную базу и подключается полиция. Но по неналоговым экономическим составам дела возбуждают полиция и Следственный комитет самостоятельно. Например, если предприниматель совершил поставку товара, а другая сторона не провела оплату, он традиционно пишет заявление в полицию. Логически рассуждая, там должны спросить: «Почему вы пришли к нам, когда можете обратиться в суд?» Только если предприятие изначально не имело возможности с вами рассчитаться либо находилось в предбанкротном состоянии, можно говорить о составе преступления. Но так глубоко на стадии принятия заявлений никто не копает. В результате заявлений много, но по ним невозможно работать — криминала нет, нарушения укладываются в рамки Гражданского кодекса, а заявители жалуются на бездействие «органов».

Как следствие того, что «силовики» наработали практику по ряду статей, количество расследуемых дел переходит в качество. В Новосибирской области и Алтайском крае с осени прошлого года идут тотальные проверки сельхозпредприятий на предмет обоснованности получения бюджетных субсидий. Возбуждены десятки уголовных дел, практически все дошли до суда, и почти по всем вынесены обвинительные приговоры. Состав преступления в их действиях есть, но умысел не доказан. В результате появились предложения об изменении механизма принятия решения о компенсации расходов сельхозпредприятиям. Стало непонятно, почему субсидии, идущие на компенсацию выплат банкам, сначала поступают в бюджеты регионов, а затем по представленным документам сельхозпредприятий передаются им, вместо того чтобы напрямую перечисляться банкам.

— Как юридически выглядит ситуация с офшорными схемами?

— Офшоры остались на прежних местах, и российские деньги там есть. Но ситуация тяжелая. Большинство офшоров подписали соглашения с госорганами разных стран об обмене финансовой информацией. Доказательством того, что подобные схемы для государства больше не тайна, является обращение к нам руководства одного недавно поменявшего собственника холдинга, управление которым осуществлялось из офшора. Им потребовалось прописать многоходовую схему, чтобы холдинг можно было вернуть в Россию, даже несмотря на связанные с этим потери.

Также из контактов с коллегами из Западной Европы мы знаем, что внутренними циркулярами ЕС компании-резиденты обязаны обосновывать «чистоту» возникновения «российских» денег на своих счетах. Даже в Сингапуре и Гонконге неохотно открывают расчетные счета для обслуживания сделок с Россией. Деньги, которые должны пойти в Россию, замораживаются до выяснения, на каком основании они там находятся… А некоторые западные банки в принципе не проводят транзакции в Россию.

С теми же французами, которые хотят инвестировать в Россию, проводят предварительные беседы представители местных спецслужб. Они спрашивают: «А вы уверены, что хотите инвестировать в Россию?»

— А как же статистика об увеличении утечки денег за рубеж?

— Это, скорее всего, деньги банков. Но если вы хотите вывести деньги за рубеж и не участвуете в активах банка и управлении банком, у вас как минимум будут проблемы с приемом этих денег за рубежом, Даже если вы отправите средств в нейтральную Австрию, не факт, что вы сможете ими пользоваться, пока документально не подтвердите их происхождение. Вариант с объяснениями о переводе средств между компаниями одного холдинга или получении наследства от безвременно почивших родственников в Европе больше не проходят. Например, власти Великобритании в конце прошлого — начале этого года потребовали от проживающих там россиян объяснить, откуда у них появились деньги, прежде чем они пришли туда.

— Если говорить о случаях вывода средств по фиктивным экспортным контрактам?..

— Государство стало очень внимательно относиться к возврату валюты. После того как изменили статью в УК и привязали ее к правильному оформлению контролируемых иностранных компаний, стали возбуждаться уголовные дела.

Если раньше незакрытыми валютными контрактами занималась таможня, и ответственность ограничивалась штрафами для предприятий, то сейчас практикуется уголовная ответственность для руководителей. Был случай, когда фирма, по одному договору принимавшая в месяц два корабля с грузом из Китая, при установлении несовпадений в спецификации была вынуждена оформлять поставку в два валютных контракта. И мы голову сломали, как «закрыть» паспорта сделок перед банками и силовыми структурами и не допустить ареста личных активов собственников и руководителей компании.

— Говоря о сотрудничестве со следствием, вы призываете предпринимателей заранее признаваться в нарушениях?

— Не совсем так. Я призываю не прятаться и не отрицать очевидное. Его надо уметь объяснять. Экономические преступления — сфера права, где можно попытаться на законных основаниях объяснить, что криминализируемые следствием деяния таковыми не являются. Тем более что есть механизм расследования таких дел не только со стороны «силовиков», но и со стороны адвокатов.

Позиция противостояния со следствием неверна просто потому, что любая предпринимательская деятельность оставляет следы. В таких случаях игра в кошки-мышки не приносит положительных результатов, а формирует условия для отправления дела в суд.

Мы хотим показать «силовикам» и предпринимателям, что в расследовании экономических преступлений необходим конструктивный диалог. Зачастую следствие не очень понимает, что ему надо доказать. А бизнесмен недопонимает, что ему следует объяснить.

Между ними должен быть медиатор, который позволил бы им говорить на одном языке. Например, на утверждение следователя об уклонении от оплаты налогов предприниматель может сказать: «Да, сделка у меня не получилась, контрагенты подвели. Но я могу воспользоваться механизмом добровольного погашения ущерба и снятия с меня уголовной ответственности». В результате милиция отчитывается, что преступление раскрыто, ущерб погашен, а предприниматель отделывается если не прекращением дела, то штрафами.

Но может случиться так, что следователь скажет, что не уверен, как ему поступить, и потребует собрать все имеющие отношение к делу документы. И тут часто появляется адвокат, который советует: «Ни одного документа не отдаем, потому что будет плохо. Чтобы вы предоставили следствию документы, есть определенная законом процедура…» А, собственно, почему? Ведь работа с экономическими преступлениями — это анализ бухгалтерской документации, и не только вашей. Ее не съешь, она есть на электронных носителях, в других источниках… Давайте не будем считать представителей следствия глупее себя! В результате предприниматель получает вечером в своем офисе полицию с силовой поддержкой и постановлением о проведении обыска и выемке документов. А вы до утра занимаетесь с проверяющими тем, чего можно было избежать. Оригиналы ваших документов и носители информации изъяты, работа предприятия парализована. Молодец адвокат?

К лету 2015 года, чтобы научить бизнес правильно ориентироваться в расследовании экономических преступлений, мы выделили под это направление несколько адвокатов, имеющих опыт участия в подобных делах. При этом суть работы остается прежней — мы параллельно официальному следствию документально даем оценку ситуации, на базе которой можно принимать обоснованное решение и передаем ее в органы, ведущие проверку. Без этого действия на вопрос следствию, как оно будет доказывать определенный экономический состав, вы получите паузу либо вольные размышления. Например, в ходе анализа обвинения о страховом мошенничестве в этом году нам пришлось создать методику расследования не только мошенничества физических лиц, но и незаконных действий страховой компании.

— Не могут ли силовые органы переключиться на того, кто подал им заявление?

— В нашей практике было уголовное дело, в ходе расследования которого нас спросили: «Почему вы не подключаетесь?» Мы отвечаем: «Рано. Когда оно дойдет до вот этой точки, мы предоставим пакет документов, из которого станет ясно, что обратившийся к вам с заявлением заведомо знал, что нарушения не было». А если в ходе следствия выясняется, что первоначального состава нет, но есть другой, они возбуждают в рамках его новое дело.

Поэтому мы советуем заказчикам: «Если у вас нет состава, не начинайте. Не будите лихо, пока оно тихо. Та сторона знает, что она не виновата, а теперь об этом узнают «силовики». Не факт, что они не займутся заявителем. Чаще обвиняемая сторона начинает принимать ответные меры, получает коммерческую инсайдерскую информацию о заявителе и отдает ее правоохранительной «машине», которая, если «цепляет» состав, начинает раскручиваться дальше. Как я упоминал, ее сложно остановить, Этим механизмом надо пользоваться грамотно.

Как бы вы ни заинтересовали следователя, если нет состава, нет гарантии, что однажды к нему не придет постановление об отмене возбуждения уголовного дела. Либо дело возбуждено аккуратно «по факту», заявитель приходит и спрашивает: «А что там делают?» И получает ответ: «Ничего. Вы хотели возбудить уголовное дело? Какие-то мероприятия проводятся». Чтобы было иначе, должна быть фактура, с которой удобно работать следствию. Мне жаль бизнес, который выбрасывает деньги в не понимаемую им структуру взаимоотношений силовых органов.

— Как предпринимателю выбрать хорошего адвоката?

— Пусть адвокат «нарисует» бизнесмену стратегию, как он его будет защищать. Пусть покажет, что он сделает, чтобы донести свою позицию до следствия и доказать, что у его клиента нет состава преступления. Важно, чтобы адвокат не стремился обжаловать каждое действие следствия. Если вовремя не остановить правоохранительную «машину», даже «пустое» придет в суд…

Доказательством качества работы и основой имиджа юриста являются результаты дел, которые он вел, а «реклама» передается клиентами «из уст в уста». Бывает ситуация анекдотичная, когда следователь говорит предпринимателю: «Вам все равно потребуется адвокат. Обратитесь лучше туда… У вас ситуация сложная, и с этим адвокатом мы по крайней мере знаем, как выстроится диалог».

Опыт и авторитет юриста позволяет ему прийти, скажем, к начальнику следственного отдела и сказать: «Мы подписали контракт по этому делу и можем показать, как оно будет развиваться. Вы можете поделиться с нами информацией, можете не делиться. Нам достаточно, чтобы следствие работало в правовом поле и отвечало на наши запросы». Нельзя дружить со следствием «баш на баш». Иначе либо одна, либо другая сторона тебе перестанет доверять.

Редакция «КС» открыта для ваших новостей. Присылайте свои сообщения в любое время на почту news@ksonline.ru или через нашу группу в социальной сети «ВКонтакте».
Подписывайтесь на канал «Континент Сибирь» в Telegram, чтобы первыми узнавать о ключевых событиях в деловых и властных кругах региона.
Нашли ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите Ctrl + Enter

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ